Почему люди так боятся одиночества?

Ведь неприступны и загадочно одиноки океаны,
Одиноко солнце в глубинах космоса.
Я вдыхаю одиночество ветра,
Слышу его в стуке дождя…
Но я не ветер, не солнце и не океан.
Только я могу почувствать боль, страх и пустоту того,
Что называют Одиночеством.

Музыка мыслей.

Сегодня я вновь проснулась с вопросительным знаком в голове. С большим и жирным, который не влезет ни в одни джинсы. Что громче: музыка или мои мысли? И как вообще можно их заглушить? Как можно избавиться от ненужных мыслей?
 Мои мысли - тяжелые. Они волнами. Они медленно, но стремительно. Они кирпичами по лицу. Они сверху вниз и наоборот. Во всех направлениях по телу. Они устраивают тусовки в моей голове. Шумят и никогда мне не подчиняются.  Иногда просто хочется приподнять черепную коробку и крикнуть "Эй, мысли! Угомонитесь уже!".
Вся проблема в том, что я  их ощущаю. Я как будто оказываюсь в самом центре мира и на мою голову давят сотни тысяч книг.  Я захлебываюсь этими погаными мыслями, но ничего не могу поделать. И  музыка меня не спасает. Только играет себе рядом. А я все думаю и думаю. Сейчас мне почему-то кажется, что музыка - это самый коварный обманщик. Как и время.  Она покрывает твои мысли пленкой звука. Такого, который тебе нравится. Маскирует твои эмоции. И пока в ушах звучит музыка, отряды мыслей начищают штыки до блеска, чтобы когда твоя мелодия прекратится, кольнуть со всей силы. Потому что у мыслей есть своя музыка. И иногда их нельзя игнорировать. Но что тогда с ними делать?
Если бы они были рыбами, то несомненно, пираньями.
Я  - это беспрерывный поток мыслей.
Я - это море пираний.
Я - это клубок, который никогда не разматывается.
И, наверное, если это когда-нибудь произойдет, мое прибывание здесь будет окончено. Моя песенка будет спета.

Холодное солнце в чае с малиной.

Людей иногда не понять.
То они из кожи вон лезут в приступах эгоизма, чтобы добиться свободы и остаться наедине с самим собой.
То страдают, наконец добившись этого.
Людей никогда не понять. Но я ведь тоже человек и потому, сейчас я не могу понять себя.
Сейчас я знаю только одно.
Ненавижу это чувство: просыпаться утром от холодного солнца в совершенно пустой квартире. В которой даже спичке нужно время, чтобы прийти в себя и согреться. Где все предметы затянуло облаками холодного воздуха, который милосердно впустили в квартиру погреться. Ближе к полуночи.
Ближе к полуночи я засыпаю.
А утром просыпаюсь от этого обреченного воздуха одиночества, который нагло пытается залезть мне в глотку, чтобы согреться в лучах моих теплых снов. Он будит меня. Всеми легкими  я выталкиваю его наружу, всеми силами пытаюсь поскорее от него избавиться.
Потом я медленно встаю и бреду на кухню. Вытаскиваю из коробки как можно больше спичек и создаю огонь.
Рыжий и горячий, он один во всем мире способен прогнать этот холод утра из моих ладоней.
Он один способен превратить ледяную крошку в чайнике в горячий чай, который согреет меня изнутри.
Единственное, что он никогда не сможет - это устроить оттепель на душе. Чтобы все ледники, что возникли там за ночь молчания с любимым, снова превратились в водопад кипятка, обжигающий и ароматный, как чай с малиной.

Аскетичная постель и печальный вид из окна.

Горстка мертвых спичек.

Чай и книга-выручайка.

                                                                                                                   



А может просто...
Он все еще тихо сопит где-то там у себя.
Видит теплые сны.
И подбирает теплые слова, чтобы согреть меня потом.

Надежда есть для всех. 

Все начинается с того, что ты открываешь глаза.

Никогда не оглядывайся назад.
Никогда не пялься по сторонам.
Такое поведение допустимо только на дороге.

Потерянное время не вернуть.
Не теряй время.
Действуй!

А небо сверху.

      Снова моросит дождь. Впервые еду в последнем вагоне электрички. Прямоугольные окна транслируют в реальном времени зеленый цвет.  Тяжелые заговоренные ели-ракетоносцы, легкие кружева берез, редкие древние липы, пушистые кусты сладких сиреневых гроздей, белые яблони и тоненькие сосенки.  Замерев, они примеряют водяную фату на свои ветви и плечи, смотрятся в стальные небеса.

      Незамысловатая цепочка:  деревья - сирень -  поля,  прерывается старинными постройками с окнами до пола, кривыми заборами и километрами блестящих от воды рельсов.  Вагон неуклюже раскачивается из стороны в сторону, тормозит, скрепит, кряхтит, пыхтит.  Пространство доверху наполнено  людьми, так, что воздух настолько насыщен чужими вздохами, такой густой, что не лезет в горло.  Такой, что безумно хочется высунуть голову в окно и проглотить несколько сочных кубометров  кислорода, наполненного влагой. 

    Всматриваться в  угрюмые и недовольные лица пассажиров, пропитанные усталостью и годами упорной работы морщины, верить в их грубо приклеенные скотчем улыбки  нет никакого желания.  Ныне у людей в городах не принято смотреть наверх.  Всё больше под ноги, чтобы во что-нибудь не вляпаться, да по сторонам, чтобы кто не наехал. Разумеется, кому интересно смотреть в небо,  когда  почти  315 дней в году город накрыт серой кастрюльной крышкой, которая никогда не меняется.

    Смотреть из окна последнего вагона электропоезда в дождь и целовать глазами небо -  удовольствие весьма сомнительное, но это гораздо приятнее, нежели тонуть в пустоте  узких и безучастных  человеческих зрачков.  

   Привычную толпу голосов неожиданно разрезает грубый скрип. Двери раздвинулись тонкими,  трясущимися  ручонками старика – бродяги и вновь сомкнулись, едва не откусив добрую половину старичка. Немощный, хромой, пропахший сыростью, травой и пряным ароматом лошадиного навоза старец с круглой лысой головой жалобно смотрит  в мою сторону и неприятным шепотом умоляет подать ему «на хлебушек».  Мужчина, сидящий рядом, брезгливо отодвигается в сторону, едва замусоленная сумка старика коснулась его дорогого пиджака. Рев человеческого мотора на минуту заглох.  «Дорогой » мужчина недовольно фыркнул:

-  Фу, какая гадость! К-катись отсюда, пьянь!

    Достаю из кармана  несколько железных монет, с состраданием протягиваю их бродяге, чьи еще минуту назад бледные голубые глаза уже искрятся благодарностью. Старик  быстро хватает монетки и аккуратно складывает за пояс.  Затем,  подойдя к окну, поднимает  взгляд к небу, будто ища благословения, долго смотрит на него и проталкивается дальше, вглубь вагона.

   Люди из электрички по-прежнему устало глядят перед собой или в пол. Может быть когда-нибудь,  что-то пробудится в человеке, какая-то неведомая ему самому  сила непринужденно возьмет  его за подбородок и поднимет голову.  Глаза поначалу поразит боль от небесного света, пробивающегося даже сквозь тугую пелену облаков, затем они привыкнут  и изумленному взору откроется неведомая доселе удивительная и прекрасная жизнь.  А пока… вагон снова раскачивается, скрепит, кряхтит, пыхтит. Снова моросит дождь.

Моя подслушенная история.

Мы сидели по обе стороны ветвистого дуба, прислонившись 
спинами к шершавому стволу и крепко держась за руки до часу ночи. Шуршали 
сухими листьями и изредка переговаривались. 
Это было впрошлом году: наше третье 
лето только закончилось, но мы все еще были влюблены друг вдруга. Тогда мы 
решили во что бы то не стало будем встречаться под судаковым деревом каждое 
первое сентября. Будем устраивать сеанс ностальгии: сидеть спиной друг к другу и 
перебирать прошлое. Одно условие: никаких напоминаний,только дата на календаре 
– наш ремайдер. Мы будем приходить к дереву каждый сам по себе в установленное 
время. Это будет наш личный флешмоб. Дрим-флеш. 
Я, конечно, волновалась перед заключением такого договора. И все уточняла детали: 
- Ну, а что если мы поссоримся? Как сегодня – вдрызг. Что тогда? 
- Тогда придём и будем молча сидеть. 
- А если я ногу сломаю? 
- Я тебя принесу. 
- А если мы расстанемся? 
- Не расстанемся. 
- А вдруг…? 
- Тогда тем более нужно будет прийти. Да что бы не случилось, мы ни в коем 
случае не должны потеряться. Это будет преступление. 


Потом мы постановили, что договор будет действовать, пока мы живы. Его главное 
условие, помимо напоминания, – ни слова о жизни, после «МЫ»…Ни одного скучного 
факта из настоящего. Не важно как там у тебя с учёбой и кому ты желаешь каждого 
доброго утра. Важно только то, что у нас с тобой было такое -  «НАСТОЯЩАЯ ЛЮБОВЬ»… 
Но потом случилось много всякого разного. Мы все-таки расстались… Поступили в 
разные университеты. Я переехала. Сначала у нас не было даже номеров друг 
друга. Но ничего, нашлись. Про дрим – флеш напоминать тебе я не стала. Такие 
правила. Не колебание. Сегодня впервые за 4 года я в этотдень одна. Что ж, все 
когда-нибудь бывает в первый раз. Ты, наверное, забыл. Дела– дела – дела. Мало 
ли что у тебя там может быть. Мы взрослеем, как ни крути. Я и сама еле вырвала 
себя из любимой компании. Но все-таки я пришла, а ты нет…
 А ведь сегодня я 
хотела предложить тебе целую авантюру:  встречаться чаще. Устроить так, чтобы 
хоть раз или 2 в месяц. Ты бы ждал меня в каком-то полутемном кафе со старой 
вывеской. Чтобы в вывеске не хватало букв, чтобы официантка была своя в доску. 
Чтобы ты улыбался при виде меня. Я бы рассказывала тебе обо всем подряд. Как в 
наши лучшие дни – всякую ерунду. О глупых людях, которые только и думают что о 
чужом личном. О смешных бабушках, которых видела по дороге к тебе. О том, в чем 
пойду на Хелоуин. О желтых листьях в прозрачных лужах, наконец. И слушала бы 
тебя, твои выдумки. Про то, как растут дети и когда у них формируется сознание. 
На какой фильм ты ходил на позапрошлой неделе и о чем думал вчера ночью. Про 
дурацкий троллейбус, который проезжает под твоими окнами каждое утро. Ты бы стал 
для меня другом – призраком… Появлялся бы в моих неизвестных тебе буднях, и 
уходил бы в свои, мне не известные… 
Конечно, превращать прошлое в настоящее  
было бы нарушением правил, а я так этого хочу… И значит, можно?! 
Но я сижу 
здесь одна и наверное, все это только мой романтический бред. Наверное, каждой 
истории, какой бы красивой она ни была, когда-нибудь приходит «КОНЕЦ». 
Бесповоротный… Можно долго пытаться выдавить детский крем из тюбика, но однажды, 
железный конвертик, становится пустым… Совсем… Сначала я хотела оставить все 
как есть. Положить историю нашей дальней любви на дальнюю полочку памяти и 
нарочно забыть смахивать пыль. Сохранить все в папке «ПРОШЛОЕ», сделать яркий 
маникюр и пойти на свидание с соседом. Я уже поднялась, стряхнула древесную 
труху с колен, подула на ладошки чтоб согреться и сделала 2 шага. Но в последнюю 
секунду заметила на коре коричнево-белые зарубки с нашими именами и решила 
остаться. Провести дрим – флеш за нас обоих. Моей огромной любви всегда хватало 
на нас двоих, так что почему бы и нет?! Я опустилась на корточки, облокотилась 
на дерево и начала извлекать из памяти картинки нашей стобой истории. Одну за 
одной, как сливы из банки с компотом. 
МЫ – это немобильная романтика. Я так и 
вижу себя сидящей под дверью в спальне: дальше кабель не дотягивается. Я 
прислоняюсь к спинке кровати и в таком положении ночи напролет слушаю твой голос 
в трубке. По телефону ты почему-то звучишь взрослее. По каким-то неуловимым 
интонациям я слышу, что ты улыбаешься. Иногда я на цыпочках пробираюсь на кухню 
за стаканом молока. А папа каждую ночь ровно в 2 часа заходит в комнату и просит 
шуршать там потише… Я послушно перехожу на шепот. Наматываю на пальцы кудрявый 
телефонный шнур и потихоньку улыбаюсь твоим рассказам. Иногда я так и засыпаю – 
на полу, сидя с твоим голосом в руке. 
Еще МЫ – это биение в голове прочитанной где 
то фразы. О том, что нет звука громче, чем молчание телефона. Это когда 
поссоримся или надуемся друг на друга и настырно гипнотизируем на разных концах 
провода. МЫ – это наши бесконечные записочки. Бывает, весь урок рисуешь тебе 
сердечки, неизменно подписывая нашим латинским заклинанием «Amata Nobis guantum 
Amabityr null!!! » 
Потом встречаешь тебя на переменке в коридоре и записочку в ладошку так -  раз! А 
ты обнимаешь, суешь руку в задний карман моих джинсов ишепчешь на ушко про Sun 
is shining. Я прихожу на урок и вместо лежавшего в кармане дынного леденца 
нахожу рисунок … Твой рисунок…В центре улыбающееся солнышко, вокруг тучки, они 
тоже мне улыбаются… Я на следующей перемене ловлю тебя у класса и долго пытаю: 
кто украл мой леденец? Ты наклоняешься и мне в ухо громко разгрызаешь его 
пополам. Я улавливаю запах. Злюсь конечно же, и демонстративно ухожу. А когда 
возвращаюсь в класс, то нахожу в сумке целую пачку леденцов. Дынных… Выбегаю из 
кабинета, а в дверном проеме уже стоишь ты. Сгребаешь меня в охапку и не 
отпускаешь до самого звонка… 
МЫ – это наши Дни Рождения. На семнадцатилетие, я завязываютебе глаза, и 
привожу в старый парк аттракционов. Сажаю тебя на лавочку в кабинке колеса 
обозрения и устраиваюсь напротив. Когда мы поднимемся достаточно высоко от 
земли, я снимаю с твоих глаз повязку и целую тебя. С собой уменя 17 пребольших 
пачек твоих любимых чипсов. А на мой День Рождение, ты приносишь в школу связку 
из 15 воздушных шариков, и я хожу с ними на все уроки. Все смеются и говорят, что 
я вот-вот улечу,  а ты  на каждой перемене приносишь  мне еще и еще. И я правда улетаю… 
Еще МЫ – это такое чутье, которого нет ни у кого… Я звоню тебе ниоткуда , а ты 
на одном дыхании выдаешь: « Пришел домой, а тут тобой пахнет!!! » Тебе не 
показалось, отвечаю я?! Нет, я не прячусь в твоем шкафу, я уже не помню когда 
последний раз заходила: дела - дела - дела. Но знаешь я совсем рядом. В доме на 
против, в гостях. И тоже чую твой запах… Такой родной. 
МЫ – это твоя забота. Я не переношу жару. И ты всегда меня от нее спасаешь. 
Заманиваешь меня к себе домой в полдень, полумертвую от уличного пекла. 
Отправляешь в прохладный душ, укутываешь в тонкое полотенце, укладываешь под 
вентилятор и кормишь мороженным. Я обожаю чуть подтаявшее. А оно каким-то 
удивительным образом не заканчивается у тебя в морозилке. В такие моменты во мне 
разрастается чувство благодарности, и я иду на кухню, чтобы домыть не домытую 
тобою посуду или полы, которые ты обещал оттереть до блескак маминому приходу. 
Ты стараешься не трогать меня в это время: бесполезно. Проходя мимо, невозмутимо 
констатируешь: « Синдром Золушки, НЕИЗЛЕЧИМО » 
МЫ – это ночные сообщения перед выпускным. Через каждые пол часамой пейджер. 
Такая маленькая и доисторическая коробочка, пищит у меня всумочке – сообщая, 
что ведро желтой черешни стоит у тебя на кухне и скучает по мне и что не оно 
одно =))). 
Но МЫ – это и тот жуткий день, когда нас по-существу не стало. 
МЫ – это долгие месяцы отвыкания друг от друга. Свыкание с пустотой – это все -таки тоже МЫ… 
Но это уже ни какой-то Дрим – флеш. Забудем. МЫ – это наши мечты про совместную 
взрослость. Самая топовая из них – о том, что, когда мы закончим школу, мы 
переедем жить к твоей бабушке. В большую старую квартиру на девятом этаже. По 
вечерам мы будем выходить на балкон и садиться вместе в старое истертое кресло. 
В первую секунду мы будем задерживать дыхание, потому что город отсюда, как на 
ладони. По вторникам и четвергам, мы будем гулять допоздна – шумно, весело… 
Домой будем возвращаться по тротуарным дорожкам. Перед сном я буду устало 
заваривать свежий чай в огромных кружках, с веселым визгом бросать туда 
замороженные ягоды и выносить всю эту вкусноту на балкон. И не притронувшись к 
чаю, буду мгновенно засыпать у тебя на руках. Чуть не забыла: главное в этой 
квартире обязательно будет 2 холодильника. Один с чипсами и колой для тебя, 
второй с мороженным в стаканчиках и малиной для меня. 
МЫ – это… 
Мне иногда кажется, что если однажды ты придешь, и позовешь меня выбирать 
холодильники в бабушкину квартиру, я соглашусь не раздумывая. 
Поднялась с 
корточек и стряхнула со спины шершавые древесные стружки. По дороге домой я 
врезалась в телефонную будку и едва увернулась от машины. Я никак не могла 
вытащить себя из того радужного параллельного мира, где МЫ были одним 
местоимением. Войдя в подъезд, уловила резкий запах малины. У самой двери в 
квартиру  аромат стал еще отчетливей. По плечам поскакали мурашки. Мне пришлось 
хорошо помучиться с замком, прежде чем ключ сделал свои положенные 2 оборота. 
Когда дверь все же открылась, на меня налетели сиреневые воздушные шарики. 
Проход в комнату решительно загородил двухметровый холодильник в картонной 
коробке. Прямо на полу красовалась большая стеклянная чашка с малиной. За окном 
шел дождь… 

Мне снится сон...

Мне снится сон, где мы с тобой 
Сидим под розовой луной 
И дышим звездами, 
И ночь нас укрывает простыней. 
Я вижу как седеет небо, 
Как горько плачут облака, 
Но ты со мной и я спокойна, 
По крайней мере до утра. 
Ты шепчешь песни мне о днях - 
Плывущих в хаос кораблях, 
О вечно воюющих детях Земли, 
О слепой , безграничной и глупой любви, 
О прошлом и вечном, о правде и лжи, 
О хрупкости тела и силе души... 

Взорвется солнце и ночь растает.
Рассеет пепел по мокрой земле
Но темнота не отпускает.
Остаться с тобой, прижаться к щеке...
Дарю прощальный поцелуй
Тебе, мой милый,верный рыцарь.
И знай, что каждый час с тобой
Так нежно лечит мое сердце.
И я останусь на губах
Лишь пленкой призрачного эха...
А дым кислотного дождя.
Взвиваясь, разрывает небо.
Повсюду крики и гроза.
И мир пленила темнота.
Но мне не страшно, пока рядом ты...
Сильней всего меня пугает утро,
Когда открою я глаза свои
И не почувствую тепло твоей руки
И этой ночи не было как будто.

Военное.

Миллионы людских черепов 
Где-то в земле хранятся, 
Каждый солдат был готов 
С жизнью своей расстаться. 

И каждый пахнул свинцом, 
Спал под снегом и ветром, 
Мечтал вернуться в свой дом,  
Сражался за каждый метр. 

Их щеки резал мороз, 
И в кровь разбивались руки, 
Но все же без стонов и слез 
Солдаты терпели муки. 

Кудрявые тучи из пепла -  
Последний приют и покой  
Для тех, кто не вышел из пекла 
И кто не вернется домой.

Девушка, которая никогда о себе не узнает.

"Боже, как она пишет!" - воскликнула я. Так приятно искать что-то, не зная что, идти, не зная куда, ориентироваться на местности без компаса и карты и найти клад. Безумно понравилось. Я влюбилась в каждую букву. Мне кажется, описание человека ниже проникнуто  трепетной нежностью. Его определенно писали с любовью, осторожно выбирая выражения, перечитывая снова и снова, добавляя, заменяя, вставляя и вырезая. И на одно резкое словцо найдется еще 15 мягких и приятных на ощупь. Вот, прочтите, пожалуйста.


"Тонкие запястья, теплые руки. Холодный уставший взгляд. Медленная затяжка. Дым-дым-дым. Отстающие часы, торопящийся нрав. Критичность. Здравый мужской кретинизм. Излишняя, почти женская эмоциональность. Кажущаяся самовлюбленность, почти неприличная неуверенность в себе. Сомнение. Человек-сомнение. Индивидуалист. Сарказм, ирония, юмор - все его. Его эго. То раздутое, то размером с канцелярскую кнопку. Настроение волнами. Паникер. Аморально сексуален. Губы в дерзкой ухмылке. Знание. Почти всезнание. Ум, мудрость, забывчивость, о том, что у него в кармане ум и мудрость. Творчество. Здесь, там, внутри, снаружи, летом, зимой. Вечный поиск себя. Человек без "да" и "нет". С отчетливым "не знаю". Вселенная с ним шепотом, а он  по-своему. Спешка. Страх не успеть. Незащищенность. Почти детская. Когда перед тобой этот человек, кажется, что весь мир вокруг - все он. На груди бы я ему выбила сердце. Он иногда забывает о его наличии, я очень хочу напомнить ему, что у него есть сердце. Эгоизм. Эгоцентричность. Беспорядок в мыслях. Нрав мальчика-лицеиста. Агрессор, депрессор, тиран, диктатор, невероятная сволочь. Добрый, смешливый, артистичный, энергичный, заботливый, непонятный, мутный, не падкий на комплименты. Ветренный, не легкомысленный. Строгий, не человек, а арт-хаус при этом. Маятник. От одного тянет к другому. Мальчик-музыка. Посидит-запоет, помолчит-запоет, посмеется-запоет, подумает-запоет. Песней. Жестокий. Но сам пнет, сам пожалеет и приголубит. Напоминает. О достоинствах и недостатках. Его бы голос каждой неуверенной в себе на будильник. А голос. Бархатный. А мысли дурацкие. А планы никому не ведомы. А не знаешь, как быть с ним. Заносит. Не веришь. Злишься, опять веришь. Таких хочется кормить, жалеть, веселить, интересовать, заботиться, растить, не знать ничего, принимать любым, не делать лишнего, не вспоминать прошлого, не загадывать будущего. Замечательный человек. Мой лучший друг."
Мисс В.


Правда, здорово? 
Я очень живо представила себе этого человека. А я ведь даже не знаю ее. Ту, что это написала. Хотелось бы. Очень досадно,  что дата и место нашей встречи - нигде и никогда. И этого изменить, увы, нельзя.
Но, слава интернету мира сего и моему пытливому уму, я знаю достаточно. Более того, мне даже известно, кому оно посвящено. Именно так я себе его и представляла. 
Безумный интернет, что же ты делаешь? 
Я знаю о них больше, чем можно, а они не знают обо мне ничего. 

Мое вдохновение - в нем.

 Пышные хризантемы уронили свои головы на толстую шею зеленого стебля. Проходя мимо них,  мне кажется, я даже услышала, как они тихо вздохнули. День был ненастным. Очередной день без солнца. Капли дождя повисли в воздухе, застыли в вечном полете. Казалось, они никогда не достигнут земли. Вечер приближался огромными шагами, накрывая все одеялом темноты, расшитым тусклыми, пыльными звездами.

Мне пора идти. 

Знаете, это ощущение, когда у тебя все вроде хорошо, не на что жаловаться, и вот уже последняя проблема, висевшая булыжником на шее, раскрошилась на песчинки и упала на дно. И вот я чувствую колоссальное облегчение и выныриваю на поверхность. Я делаю жадный вдох. Еще один и еще. Я могу дышать. Я дышу всем телом, каждой клеткой, каждым сантиметром кожи, каждым волоском на шее. Я впитываю кислород глазами, так же, как несколько минут назад я впитывала ржавую гнилую воду. И вот. Мне хорошо. Я блаженствую. И все мои мысли только о том, как мне хорошо. 

Но я потерялась в этом чудесном состоянии. Скоро этот воздух снова надоест мне. Станет слишком пресным, и я захочу ощутить вкус соли на губах и капли воды между ресниц.Чтобы снова бороться за жизнь. 

Однообразие надоедает. Вот почему в нашей жизни есть и хорошее и плохое. 

Плохо, когда все хорошо и плохо, когда все плохо. Балансируя между этими двумя отвесными скалами тяжело не свалиться в пропасть. 

Стоя под струями хорошего воздуха, я забыла о кое-чем важном для меня, как для человека творческого. И в той консервной банке с ржавым морем я потеряла то, что никак нельзя было потерять. Я потеряла его.

Мое вдохновение куда-то пропало и я распалась на множество частей, пытаясь его отыскать. Глазами поедая старые книги, пережевывала тщательно каждую страницу, чтобы вкус хоть одной из букв натолкнул меня на старые воспоминания о чем-то плохом. О том времени, когда для меня не проблемой было сесть за стол и написать что-нибудь стоящее, просто от души. Хотя бы для себя. Чтобы помнить.

Если бы не один мой хороший друг, я и дальше бы жалела об этом. 

Но, В. дал мне понять, что вдохновение никуда не исчезает. Оно перемещается. И если раньше, я черпала его из океана слез (своих и чужих), писала о проблемах, ковыряя их, то теперь надо писать о хорошем. О том, что есть у меня, чем Я дорожу. 

Мое вдохновение переместилось в НЕГО - горячо родного и любимого, и теперь зависит от его настроения. 

Мое вдохновение никуда не ушло. От свежего воздуха оно превратилось в пар, как превращается в пар тепло, часть души, которую мы выдыхаем на морозе при поцелуе. 

Мое вдохновение, оказавшись наконец счастливым, расплылось по коже единственного существа, находящегося поблизости от меня. Оно уютно присело на его улыбающихся губах, искрится в его голубых, как море глазах, с салатовым спасательным кругом вокруг зрачка; в контурах его лица, в родинке на ухе и в едва заметном шраме на правой щеке; в золотых локонах и в круглых пальцах пианиста...